Увлеченный положительными сторонами учения Гегеля,
огромным количеством фактов, введенных философом в круг своего рассмотрения,
внешней стройностью его рассуждений, Белинский — на какое-то короткое время —
не разглядел реакционного прусского шовинизма за знаменитым тезисом Гегеля:
«Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно». Со всей
страстностью своей натуры Белинский, не признававший половинчатых решений,
сделал из этого тезиса логический вывод, придя — на недолгий срок — к тому
странному примирению с действительностью, за которое потом так беспощадно
упрекал себя сам.
В Прямухинне Белинский познакомился с сестрой Михаила
Бакунина Александрой Александровной и влюбился в нее. Хотя чувство его осталось
не разделенным, он мужественно перенес эту неудачу. «Мне было хорошо, —
вспоминал он потом о прямухинской жизни, — так хорошо, как и не мечталось
до того времени… Я ощутил себя в новой сфере, увидел себя в новом мире: окрест
меня все дышало гармонией и блаженством, и эта гармония и блаженство частью
проникли и в мою душу. Я увидел осуществление моих понятий о женщине… Когда все
собирались в гостиной, толпились около рояля и пели хором, в этих хорах я думал
слышать гимн восторга и блаженства усовершенствованного человечества, и душа
моя замирала, можно сказать, в муках блаженства, потому что б моем блаженстве,
от непривычки ли к нему, от недостатка ли гармонии в душе, было что-то тяжкое,
невыносимое, так что л боялся моими дикими движениями обратить на себя общее
внимание».
В таком состоянии Белинский уехал из Прямухина в
Москву, где его ожидал новый тяжелый удар. В отсутствие Виссариона Григорьевича
Надеждин напечатал в «Телескопе» философское письмо Чаадаева.
Это письмо было проникнуто глубочайшим критицизмом по отношению к реакционному
самодержавию и подняло настоящую бурю в читательских кругах. Правительство
Николая I не замедлило расправиться с автором, официально объявив его
сумасшедшим и посадив в дом умалишенных. Надеждин, как издатель журнала, где
было напечатано письмо, был выслан из Москвы, а журнал был закрыт. Не избежал
неприятностей и Белинский. Его арестовали на заставе при въезде в Москву,
привезли в полицию и подвергли тщательному обыску. Но так как в его бумагах
«ничего сомнительного не оказалось», Виссариона Григорьевича отпустили домой.
Зато журнальная деятельность Белинского была прервана надолго. Впереди снова
виднелась черная нужда, полуголодное существование.
В эти тяжелые дни Белинского нравственно поддержал
Пушкин. Великий поэт давно уже пристально следил за деятельностью молодого
критика. Начав издание журнала «Современник» в 1836 году, Пушкин распорядился
регулярно высылать Белинскому выходящие номера журнала. Больше того, Пушкин
думал привлечь Белинского к сотрудничеству в «Современнике». Теперь, когда
«Телескоп» был закрыт и Виссарион Григорьевич остался без работы, Пушкин
посылает своему другу Нащокину письмо в Москву, в котором просит его
переговорить о сотрудничестве с Белинским. Письмо Пушкина, к сожалению, не
сохранилось, но ответ на это письмо Нащокина имеется. «Белинский, —
сообщает Нащокин, — получал от Надеждина, чей журнал уже запрещен, три
тысячи. «Наблюдатель» предлагал ему пять. Греч тоже его знал.
Теперь, коли хочешь, он к твоим услугам, я его не видел, но его друзья, в том
числе и Щепкин (великий русский артист. — Н. В.), говорят, что он будет
очень счастлив, если придется ему на тебя работать. Ты мне отпиши, и я его к
тебе пришлю».